Слова Ежаки Сердуна.

Любимый тренажер Ежаки

Внимательный или просто регулярно читающий нас человек может задать логичный вопрос: зачем тащиться в далекую Монголию, если под рукой есть редакционный конь Ферраст? Отвечу: во-первых, он не дикий давно, а во-вторых, он уже член нашей безумной семьи, а кататься верхом на близких — моветон. Несколько дней спустя я уже пересекал российско-монгольскую границу и после еще двух дней мытарств прибился к одной деревеньке, где мне согласились помочь, как только услышали, что я пишу для журнала «Боб».  Староста

Мне представили коня — Батый. Странные имена у этих монголов, однако. - Очень приятно! — решил я соблюсти правила этикета. Увидев и унюхав меня, Батый, и без того какой-то нервный с виду, стал нервничать еще больше: хвост дергался вверх и вниз, а копыта выгарцовывали нижний брейк. Явно я был ему не по нраву. Отец Батый держал жеребца за верхнюю губу и узду, а два его сына нависли на ушах животного. Как мне сказали, коню было уже больше шести лет, и следовало бы надеть седло, чтобы оставался хоть какой-то шанс справиться с ним, но я наотрез отказался. Настоящий ГлаВред журнала «Боб» и не в таких переделках бывал. Воспользовавшись заранее подставленным пеньком, я взгромоздился на коня. Первое, о чем я подумал, усевшись — что сразу стало непонятно,

Батый говорит «Привет»

Была не была.

- Отпускайте! — дал я команду помощникам.

И тут началось. В один прыжок конь вместе со мной преодолел несколько метров, приземлившись так, что я чуть было не полетел вперед головой под смертоносные копыта. Но я тоже был не прост и что есть сил удерживал поводья, пытаясь одновременно срастись задом со спиной коня. Осознав, что я тоже сдаваться не намерен, Батый резко рванул вправо, извиваясь при этом всем телом, и старался сбросить меня. Пытаясь натянуть поводья и как-то приструнить коня, я изо всех сил сжимал его круп ногами, боясь расслабить мышцы даже на миллисекунду. Конь прыгал и брыкался, как будто у него под хвостом было скипидаром намазано, а я в это время болтался на его спине, как тряпичная кукла. Смею вас заверить, что когда под тобой беснуется дикое животное в несколько центнеров весом, болтанка та еще. Но и это было бы еще ничего, если бы я очень скоро не осознал, что совершил ужаснейшую ошибку, забыв вынуть из заднего кармана штанов ключи от юрты. Предательские железяки подло впились в мою правую ягодицу. «У-ииииииииииииии», — завизжал я. «Иго-гооооооооо», — заржал конь.

Теперь Ежака — герой монгольских комиксов

Через каждые несколько прыжков Батый вставал на дыбы, но мои цепкие ноги, мышцы на которых к этому времени уже свело судорогой, крепко обхватывали дьявольскую животину. И если бы ей вздумалось завалиться на спину, то от меня осталась бы одна мясная лепешка. Такое впечатление, что снизу по заду меня постоянно била здоровая кувалда, и не успевали мои ягодицы опуститься на спину лошади после очередного взбрыка, как я опять получал жесткий удар. Признаться, думал, что копчику моему будет конец. И да благословит Боб человека, который изобрел раковину для паха. Если бы я потерял в этот день малейшую способность размножаться, этому обрадовались бы только члены моей редакции.

Сальвадор Дали говорил, что если вы не способны представить галопирующую лошадь на острие иглы, то вам нечего делать в сюрреализме. Я вам так скажу: если вы ни разу в жизни не скакали на галопирующей лошади, то вам никогда не бывать главным редактором журнала.

Прошла минута, и я был удивлен, что все еще не лежу на земле с проломленным черепом или поломанным надвое позвоночником. Но моя пятая точка уже притомилась, хотелось как-то все это веселое занятие прекратить. Для чего я, собрав остатки своих сил и еще крепче ухватившись за поводья, подал свое тело назад, пытаясь задрать голову коня, и как можно громче издал заветное «ТПРУУУУУУУ». Судя по тому, что произошло в следующее мгновение, я зря это сделал. Ремень поводьев с правой стороны лопнул, и теперь я, что есть силы натягивая оставшийся конец ремня, перекашивал морду коня влево, отчего его самого кренило, и получался какой-то боковой галоп. Причем я ежесекундно боялся, что вот-вот-вот конь запутается в своих же копытах и завалится на правый бок, причем так, что подомнет меня под себя. Мысленно я уже прощался если не с жизнью, то, по крайней мере, с одной своей ногой, на которую должно будет по идее прийтись падение.

Как только коню наскучило передвигаться вприпрыжку вбок, он неожиданно дернул головой, да так сильно, что вырвал оставшийся конец поводьев из моих рук, и только сведенные ляжки удержали меня верхом. В такую критическую минуту мне не оставалось ничего больше, как резко дернуться вперед и обхватить шею коня, прильнув к ней своей волосатой грудью. И не успел я сказать «параллелепипед», как Остапа, то есть Батыя, понесло. Перемахнув не хуже любого коня-олимпийца общую ограду, конь понесся куда-то в степь, к горизонту, и только видно было, как от топота копыт пыль по полю летит. Конь уже не брыкался и не дергался, а молча несся со скоростью болида навстречу восходящему солнцу. А я, стиснув зубы и голову коня, молча летел на нем верхом, уже не чувствуя ни свинцового зада, ни окаменевших ног.

Полчаса спустя, после бешеного галопа, Батый, кажется, осознал, что я та еще пиявка, и избавиться от меня — действительно проблема. Проскакав несколько десятков километров, он сбавил темп, а потом и вовсе остановился, покорившись судьбе и мне. Победа! В деревню возвращались уже неспешно. Почтенный Батый с сыновьями, Батыем и Батыем, увидев меня живого и невредимого

А потом мы разомкнули объятья и закурили...

(посиневшие и до сих пор сведенные мышцы ног, рук и шеи не в счет), очень удивились, так как уже собирались печь пирожки, чтобы помянуть бесстрашного редактора журнала из далекой Украины.

Под вечер в мою честь устроили праздник, на который пришли все жители деревни, все девять человек. Во время торжественного поедания пирожков староста подарил мне свою шапку и сказал, что я теперь тоже Батый, как и он. Странные имена у этих монголов, однако.