Бободельня, или Кто виноват?

Мы несем слово Боба в массы. Нас больше трех, но меньше двенадцати. Мы верим в Боба и гордимся этим.

Мы искренне верим, что именем Боба нужно отныне называть всех новорожденных младенцев — только так мы добьемся гармонии и мира. Мы понимаем, что идеи наши придутся не по вкусу противникам семейства бобовых, но мы готовы к гонениям и публичным извращениям (кто тоже готов — делитесь идеями; соберемся, обсудим).

Нас не так уж много, чтобы натворить непоправимое, но достаточно, чтобы сделать мир лучше. Вот они мы:

Члены редакции
 
Ежака Сердун, ГлаВред

Зачинатель движения веры в Боба, одновременно жизненная сила и полицейская дубинка нашей редакции. В угрюмом взгляде Ежаки кроется скрытый укор человечеству и большое желание пнуть каждого под зад, чтобы заставить действовать во имя вселенского блага (как правило, странным образом совпадающего с его собственным). Сумасбродный мизантроп,  генерирующий тексты со скоростью экспресса «Москва — Тюмень», отличается наибольшей бобофилией и бобопоклонством. Махровый прагматик и сам-себе-незнакомец,

склонный к жесткости суждений и любви к белым рубашкам, Ежака, в случае чего, в наибольшей степени ответственен за этот бобоприятный журнал (а потому к остальным членам редакции, коих он нещадно бьет, претензий просим не предъявлять).

Лоренцо Мозгуччи является для нас всех гигантом. Гигантом не только мысли, но и тела. Мы даже по душу в редакции видим — гигант! А еще наш pro-литературный редактор обладает приятным сексуальным голосом, поэтому на совещания с ним никто не ходит — толку? Стоит ему произнести «гм-гм» — и мы сползаем со стулов в припадке неистового и постыдного вожделения. О какой к черту корректуре может идти речь? Лоренцо стоило родиться лет на 200-300 раньше. Во-первых, он бы и оттуда до нас дотянулся, во-вторых, с его юпитероподобным умищем надо было жить в Эпоху Возрождения, а не в наш ущербный век телефонов Vertu

и футболистов за 90 миллионов евро. От сеньора Мозгуччи за версту несет миазмами понимания смысла слов «верста» и «миазмы», а это о чем-то да говорит (кто знает, о чем это говорит, присылайте смс с фразой «Я знаю» на номер 0908).

Луи Регидрон — главный и практически единственный оплот здравого смысла и логики в редакции, обладает наиболее раздутой любовью к прагматизму, опережая в последнем даже ГлаВреда. Главный человек нашего коллектива, готовый до последнего патрона отстаивать несуществующий формат журнала и вставляющий обоснованные палки в колеса безалаберной редколлегии. Латентный педант и сноб, хоть сам и не подозревает об этом. Мсье Регидрон — тот самый человек в коллективе, который приносит наибольшую головную боль, но и имеет наибольшее право на это в виду его полезных знаний, навыков и ископаемых.

Будучи человеком-оркестром, умеющим играть на клавиатуре, губе и нервах коллег, Луи — главная доброкачественная опухоль редакции, постоянно напоминающая о себе.


Семен Бывалый, штатный советник

Одна фамилия Семена внушает уважение и подобие страха остальным членам редакции. О реальных заслугах и достижениях Семена положено говорить исключительно шепотом и с благоговением. Последователь движения хиппи и учения Жан-Жака Руссо — то же стремление к свободе и всему природному. Прожив долгую и насыщенную жизнь, Семен является единственным человеком в редакции, который на 100% знает, что есть бытие и как им пользоваться. Человек-улитка — всегда носит за спиной гигантский рюкзак знаний, в котором собрано все необходимое для выживания в условиях катаклизма.

В приспосабливаемости к экстремальным условиям с ним может потягаться только наш американский агент Джон Капентер. Но и тут у Семена преимущество — опыт, измеряющийся десятилетиями. К редакции присоединился с благой целью — посредством печатного слова научить потомков правильно распоряжаться жизнью.

 
Внештатные сотрудники

Джон Капентер, специальный агент
Павлика мы заказали на Амазоне. Там он был описан как светский львенок, достаточно расторопный, чтобы взять интервью хоть у звезды, хоть у Красной Армии.

Юнкор Павлик умен, находчив и постоянно куда-то закатывается. Иногда редакторам небезосновательно кажется, что Павлик выдумывает свои интервью сам. От таких обвинений у мальчика сразу начинает дрожать подбородок, на глаза наворачиваются слезы, и мы тут же прощаем юному манипулятору все его проделки. Учитывая, насколько неблагодарными к старшим могут быть мальчики с именем «Павлик», мы стараемся не портить с ним отношения по пустякам.

Павлик — единственный член редакции, умеющий принимать факсы и пользоваться штангенциркулем. Кстати, только он может написать слово «штангециркуль» без ошибок. Наверняка, Павлик обладает и другими бесполезными умениями, так что можно смело утверждать, что у него среди нас всех самый большой потенциал.

Нео Тразимая, страж порядка
Привлекательная, умная брюнетка, которой мы отдали единственные в редакции красный маркер и гильотину. Нео Тразимая правит статьи редакторов и корреспондентов, пишущих только гласными и согласными буквами.

Литературный авторитет и профессионализм нашего стража порядка не подлежит сомнению, так как она является единственным человеком в мире, прочитавшим в школе абсолютно все книги «на лето». Поговаривают, что она также перечитала все книги в московской библиотеке Ленина, но мы полагаем, что все это вранье, а у Ленина уже не спросишь.

Нора Галь нашей редакции, инспектор ГАИ, регулирующий поток леденящих душу ошибок в наших текстах, Цербер на страже лексической гармонии — это все она.

P.S. В редакцию попала через постель.

На самом деле нас, конечно же, больше. Ведь есть еще десятки людей, которых мы любим, сотни людей, которые нас бесят, тысячи слов, которые нам предстоит написать, миллионы бактерий, которые прячутся под крышками наших унитазов, миллиарды долларов, которые почему-то еще не наши. И все это влияет на нас и делает нас такими, какие мы есть. Так что если кому что не нравится — все претензии к бактериям и долларам.