Все знают, что весна пробуждает природу ото сна и заставляет лицо
расплываться в глупой улыбке. Однако, помимо вышеуказанных процедур,
весна также растапливает снег, обнажая утерянные зимой собачьи фекалии и
замерзшие под толстым слоем благодушия шизофренические порывы ГлаВреда.
Да, именно о них, а не о собачьих фекалиях, поведает Джон Капентер в
своей неординарной статье.
Свобода рождает истину. (Пол МакДональд)
«April, April, weiss nicht was er will», — загадочно произнес Елисей и отошел от окна. Я тоже выглянул в окно, но не увидел ничего, что могло бы заставить меня заговорить на немецком. Странное у нас окно...
Третьего апреля Ежака внезапно подобрел: начал улыбаться и задушевно разговаривать с каждым из нас. Необычное поведение ГлаВреда всех испугало, и уже через несколько дней все избегали Ежаку: Семен отправился покорять Азовское море, Павлик несколько дней отнекивался от идеи взять интервью у Бориса Апреля, но вдруг воспринял ее с внезапным энтузиазмом и исчез, Елисей ушел пить чай в соседний офис и не возвращался уже несколько дней, а Луи притаился в конюшне. ГлаВред поймал меня. Мы уселись в его кабинете. Мило улыбаясь и вертя жетон от метро в руках, Ежака закатил глаза и пророчески изрек, что через несколько дней он подвергнется избиению, и только теплая, лечащая шерсть гималайского йети вернет его к жизни. В кабинете зависла пауза. Было слышно, как Клавдия Ивановна в коридоре ругается с обитателями нашего офисного здания. Становилось страшно. Ежака неожиданно запрыгнул на стол, распахнул длинное пальто и предстал передо мной в голом виде. Тыкая пальцем в тело, он философски сообщал, где именно ему скоро будет больно, и какие места покроет твердая поверхность вавок. Я не выдержал зрелища: схватив жетон, выбежал из кабинета, влетел в конюшню, схватил Ферраста — и мы галопом понеслись из офиса. Ох уж эти украинцы!..
Прилетев в столицу Непала, город Катманду, (да, Гималаи проходят через Непал и еще несколько стран), мы устроились на ночь в гостинице, а утром собрали вещи и отправились в аэропорт, чтобы совершить очередной перелет и оказаться в поселке Лукла, который находится на высоте более 2 тысяч метров над уровнем моря. И вот они — Гималаи! Как я ждал этой минуты! Да тут, куда не посмотри, горы, горы и еще раз горы! Боже, какая скука! Как бы не впасть в депрессию и не запить!
Победитель драки за право не вести нас в Гималаи
Навстречу нам вышел местный народец, шерпы, и, как это у них водится,
предложил свои услуги гидов. Я любезно согласился и объяснил
дружелюбному экскурсоводу цель нашего пути. Тот совсем не удивился, как
будто к ним каждый день прилетают десятки туристов с просьбой помочь
отыскать снежного человека. Через час шерп вел нас по протоптанному
туристическому пути, вдоль которого стояли десятки магазинчиков. Пройдя
за день несколько горных деревень, мы к вечеру сделали привал.
Признаюсь,
наш поход начинал мне не нравиться. Нет, я не боялся трудностей
—
просто ощущал, что, идя вот так вот по протоптанным тропкам, я не узнаю
того, что открылось бы мне, проложи я сам новые пути в Гималайских
горах. Мои размышления прервал шерп — гид сказал, что выйдет купить
шоколад. Однако спустя час проводник так и не вернулся.
Взволнованные до предела, мы с Феррастом покинули номер и обошли отель кругом — проводника нигде не было. Я, боясь простудить горло, попросил Ферраста позвать проводника — конь громко заржал. В ночной тишине его голос отзывался как-то особенно дико и тревожно.
Вдруг я услышал шум, как будто с горы падало около сотни самосвалов. Я обернулся: на наш отель падала лавина. Сорванный громким конским ржанием снег несся на нашу деревушку со скоростью света. В одну секунду я оказался на Феррасте. Не дожидаясь, пока мои ботинки пройдутся по его бокам, Ферраст пустился вскачь. Мы неслись в ночной тьме, словно призраки, холодный ветер больно бил по лицу, а мороз сжимал горло. Я оглянулся: лавина захлестнула отель и настигала нас. Ее длинные грязно-белые лапы простирались высоко над землей и уже были готовы схватить Ферраста за хвост, как внезапно мы сорвались вниз и, пролетев не более трех метров, грохнулись в кусты.
Очнулся я утром от сильного удара в грудь: милый Ферраст разгребал завал, под которым я лежал, и, в очередной раз погрузив лапы в снег, ударил меня копытом. Ощутив мгновенный прилив бодрости, я выскочил из сугроба. Придя в себя, я огляделся: растительность измельчала, все реже встречались хвойные деревья, уступая место рододендрону и карликовому кустарнику — первый признак того, что мы перебрались на высоту свыше трех тысяч метров. Я пораженно уставился на Ферраста, который, спасая наши шкуры, преодолел полкилометра по лесу. Вот так чудо-конь! Видно, не зря ГлаВред подкидывает в его корыто с едой станобол.
Над нашими глупыми головами встало солнце. Белый шар нагло щерился,
светя, но не грея. Было холодно. Но я не падал духом, благо со мной была
небольшая походная сумка. В ней покоился бумажник, документы, фонарик,
электробритва и фотография моего ручного аллигатора Двойного Лосося —
бесполезный хлам в Гималаях.
Как оказалось, мы свалились с
небольшого обрыва и очутились недалеко от пещеры. С надеждой обнаружить
людей мы вошли в черную пустоту. За одним из поворотов каменного
коридора тускло горел свет. Быть может, там люди? Через несколько
мгновений мы оказались в небольшом зале. Неровный свет от костра прыгал,
словно воробей, по стенам, освещая чучела лошадиных голов, в избытке
развешанных по всей пещере. Позади
Обычная гималайская дворняга
меня раздался шум — Ферраст упал в
обморок.
Ухватив Ферраста за ресницы, я поволок обмякшее тело к выходу — хотелось быстрее убраться из этого места. По правде говоря, я даже боялся думать, куда мы могли попасть. Стало жарко — Ферраст оказался тяжелее, чем я предполагал — и я снял свитер и куртку. Между делом я обратил внимание на свои сильные руки, на которых от напряжения красиво выделялись вены, немного полюбовался игрой мышц и дальше потащил своего друга… Коня… Коллегу...
Однако, стоило нам оказаться снаружи, как я увидел огромного снежного человека — йети. То, что это был не гималайский медведь, я понял сразу — слишком уверенно стоял хозяин пещеры на двух лапах или, вернее будет сказать, ногах. Незнакомец походил на трехметровую гориллу. В одной руке он держал свежий выпуск номера «Буддийский колокол, или БДЗЭНННЬ!», а в другой — пакет с горячими круасанами. Увидев снежного человека, Ферраст, едва придя в себя, снова потерял сознание. Я заметил, что йети с какой-то шизофренической, искренней любовью взирал на Ферраста, и страшная догадка озарила мое сознание: живым Феррасту отсюда не выбраться. Я заслонил собой моего друга, показывая всем видом, что коня не отдам. Йети понял меня. Он бережно положил газетку на камень, а сверху положил круасаны, чтобы свежая пресса не улетела.
Наши глаза встретились — мои фиолетовые и его голубые. То есть, мои голубые и его фиолетовые. Йети протянул руку в сторону Ферраста и укнул. Я провел рукой по своему оголенному торсу, который уже посинел от холода, и указал на йети, мол, нужна твоя шерсть. Йети зарычал, и я воспринял это как отказ принять мое предложение.
Так быть же драке!
Представляя собой гору мышц, я рассчитывал наподдать этому чуду природы! Мы вцепились друг в друга, словно были кровными врагами. Осознавая, что йети сильнее меня, я надеялся только на собственную ловкость.
Извернувшись под тушей, я бросил чудовище через бедро и навалился сверху, однако снежный подлец с необычайной легкостью оттолкнул меня и я, пролетев пару метров, упал наземь. Мы снова бросились друг на друга. Подпрыгнув, я изо всех сил двинул йети в ухо. Он пошатнулся, но устоял. И тут же я получил удар. Если бы не поставленный вовремя блок, я бы навеки распрощался с нижней челюстью. После удара в голове потемнело, перед глазами все поплыло. Под спиной захрустел снег. «Я должен встать, — говорил я себе, — как стоит телеграфный столб у меня возле дома, как стояли русские при Сталинграде и как стоит у меня по утрам (и это в тридцать три года, прошу заметить!)».
Обритый йети бежит стесняться
Открыв глаза, я увидел, что йети направляется к Феррасту. Подбежав к
снежному человеку сзади, я запрыгнул ему на спину и начал душить — йети
упал на колени и попытался ослабить хватку. И вот, когда мой соперник
почти разомкнул руки, какая-то неизвестная сила подняла нас в воздух, и
мы грохнулись наземь. Вылезая из-под йети, я увидел, как Ферраст любовно
целовал свои копыта. Ну, не все ему меня лягать — пусть и йети
достанется.
Одевшись, я начал брить снежного человека, пока тот
не пришел в сознание. Ферраст пошел искать помощь, не пожелав оставаться
возле пещеры с лошадиными головами. Через полчаса, когда шерсть
снежного человека покоилась в моей сумке, Ферраст возвратился с шерпом,
который вывел нас к знакомому горному отелю. Полиция искала коня и
американца. Кто бы это мог быть?
Из Катманду мы полетели в Москву, а после уже отправились в Киев. В течение поездки домой мое тело страшно болело, а челюсть не могла двигаться без отвратительного щелканья. Ферраст страдальчески смотрел на меня, и однажды, пока я спал, облизал мне лицо в медицинских целях.
Оказавшись в офисе, я, обессиленный, отдал мешок Клавдии Ивановне и упал
на диван. Но тут же вскочил, потому как на нем уже лежал ГлаВред:
физиономия Ежаки была щедро усеяна синяками и кровоподтеками. ГлаВред
застонал и пукнул. Как мне объяснили коллеги, в этом месяце Ежака напал
на гопников, и те с радостью его разукрасили в прекрасный синий цвет —
цвет неба.
Я сел в кресло и крепко уснул. Проснулся я ночью. Кто-то тихо, стараясь
меня не разбудить, укрывал меня одеялом, набитым шерстью йети. Я
приоткрыл глаза и увидел, как закрылась дверь в кабинет ГлаВреда.
Все-таки добрый он, Ежака этот…
